В то далёкое лето. Повести, рассказы - Левон Восканович Адян

писать, не бойся, дай адрес, приеду через десять лет, — дрожащим голосом сказал я, — не знаю, один раз приеду, чтоб увидеть тебя, домой не приду, издалека, не бойся, Марина.

Марина снова помотала головой.

— Хотя бы скажи, в какой техникум поступила, приеду, найду тебя.

— Не проси, — Марина закрыла лицо руками, — не могу, — прошептала она, — не могу, прости, — она посмотрела на меня глазами полными слез, — зачем, зачем я приехала сюда? — снова прошептала, помотала головой, вновь, закрывая лицо руками, — лучше бы не приезжала, не встретились бы.

— Где ты сойдешь? — не поворачиваясь ко мне, спросил завуч.

— Около автовокзала, — не раздумывая, ответил я.

Машина уже въехала в город, автовокзал был в самом начале города, а этот сумасшедший Балабек ехал очень быстро. Завуч постучал по кабине:

— Остановись, выходят, — громко сказал он, ежась от ветра, потом повернулся и о чем-то заговорил с женой. Я медленно сполз с кузова, взял руку Марины и встал.

— Дай твой адрес, Марина, — попросил я, — хочу приехать, тебя увидеть, хочу поговорить с тобой, Марина.

Марина попробовала улыбнуться:

— Прощай, — с грустью сказала она, — спасибо за все. Помни нашу последнюю встречу в лесу.

— Езжай, — сказал завуч.

Я не отпустил руки Марины, я провел ее рукой по моим губам, не решаясь поцеловать, вместе с машиной пошел быстро, немного пробежал и выпустил руку Марины. Я встал посреди улицы, а машина двигалась вперед, и Марина продолжала смотреть в мою сторону и на прощание махала рукой. Издалека мне не видно было ее лица, я не знал, улыбается она или плачет?

Задние красные лампочки грузовика зажигались и гасли, будто дразнили. Потом грузовик стал уменьшаться, пока его совсем не стало видно.

К дяде я не пошел… бесцельно бродил по пустым улицам маленького города. Устав, около получаса просидел на автовокзале, пол-часа на телеграфе, снова побродил по городу. Дежурные милиционеры подозрительно смотрели в мою сторону. Потом, пошел в городской парк, сел в глубине его под вековыми липами, вокруг была тишина. Я все время думал о Марине. Стало холодно, я руками закрыл лицо, так было лучше, мое дыхание меня согревало, и я снова думал о Марине. В легкой тишине деревья вокруг качались плавно, не шелестя, а я беседовал с Мариной. «Прощай, Марина, — говорил я, — прощай, любимая, мы больше не встретимся, прощай».

Я себя чувствовал бесконечно жалким и одиноким, отвергнутым и беспомощным, хотел, чтоб весь мир меня пожалел, все пожалели.

На следующий день, меняя несколько попутных грузовиков, добрался до села…

Опустел наш Хндзахут без Марины. В ущелье притихли канарейки. Для кого они должны были петь, если Марины нет? В селе было пусто, как в моем сердце: ни звука, ни голоса, только пчелы гудели на огороде у дома… «Марина, моя Марина, — шептал я, — зачем ты приехала в наше село, зачем я увидел тебя? Скажи, как теперь я должен жить без тебя, Марина, неужели это возможно?» Нет, не возможно. Стало невозможным. Я продолжал думать о ней и, даже, если старался не думать, не получалось, ее облик стоял перед моими глазами, ее грустные глаза улыбались мне, а голос, бархатный голос Марины, перейдя в мелодию, звучал в моей душе. И этот миг прощания в глубине леса…

В конце сентября я сказал матери: «Мама, я еду в Сумгаит». Мать заплакала, отец упрекнул меня, но все это было бесполезно, мне уже было тяжело жить без Марины. С большим трудом взял у Алвард адрес Марины, узнал в какой техникум она поступила, с помощью работника паспортного стола районного отделения милиции Сократа получил паспорт, и через два дня поезд вез меня в город, к ней… Это было счастливое путешествие. И сейчас, через много лет, с волнением вспоминаю, как скользил поезд во мраке, иногда свистел пронзительно и грустно, будто звал Марину.

Мне казалось, что Марина будет бесконечно рада, внезапно увидев меня, казалось, от счастья заблестят ее глаза, но каковы были мои удивление и разочарование, когда она, увидев меня во дворе торгового техникума, взглянула испуганно, оставила меня стоять под деревом и вместе с подругами, сев в трамвай, уехала. Я стоял во дворе техникума, безнадежно расстроенный, не зная, что делать. По ту сторону трамвайной линии было море. Его не было видно, но порою легкий ветер доносил шум волны и запах рыбы… Я зашагал к морю и до позднего вечера бродил по берегу, смотрел, как далеко в море медленно плыли рыболовные суда, поблескивая в последних лучах вечернего солнца.

Море постепенно темнело, потом стало черным. Я пошел к Марине домой, не надеясь ее встретить. Днем я был возле их дома, во дворе спросил у маленьких мальчиков, играющих в футбол, которая их квартира, они показали.

Здание было одноэтажным, вытянутым в длину, крыша, покрытая киром, с узкими окнами. Их квартиру нашел сразу, слева от входа четвертое окно было их. Свет в комнате горел.

«Наверное, Марина дома», подумал я и встал в темноте, не смея идти вперед. Долго гулял по двору, иногда прячась, когда кто-нибудь выходил из подъезда с ведром в руках, чтобы набрать воды из колонки во дворе. Посмотрел вокруг, чтобы никого не было, и, почти касаясь стены, тихонько подошел к Марининому окну и, сквозь занавески, заглянул во внутрь. Марина стояла с каким-то парнем посреди комнаты, парень о чем-то ей говорил, о чем именно, было непонятно, а Марина смотрела на него и ничего не говорила, только улыбалась. «Есть один, Степаном зовут, в этом году закончил институт», моментально вспомнил слова Марины, и сердце мое, будто, остановилось. Неужели, это он?

Низкорослый, черненький, подвижный, в модном синем батнике, парень продолжал говорить, потом, положил руку на плечо Марины, Марина снова улыбалась. Сам не знаю, как это получилось, я быстро постучал в окно. Парень повернулся в сторону окна, но он не мог меня видеть, на улице было темно, а он стоял в светлой комнате. Я увидел, как Марина испуганно оглянулась, быстро отошел от окна. «Это он, Степан. Она другого любит».

Захотелось кричать на весь этот незнакомый город. И не знаю, зачем, зашагал к морю. Но чей-то голос меня остановил. Это был голос Марины, она бежала ко мне, и ее распущенные волосы развевались на плечах.

— Пошли, — добежав до меня, сказала она, задыхаясь, — пойдем отсюда, — она быстро взяла меня за руку, и мы побежали по темной улице. — Я тебе все объясню, — сказала Марина угасающим шепотом. — Я тебе все объясню.

Мы пересекли две улицы, пробежали еще, я не знал, куда мы идем. Марина, иногда, оглядывалась, мы пробежали еще два